Приметы

Уже несколько дней стоит прекрасная солнечная погода. Сегодня половину дня собиралась гроза, но так и не собралась, белые облака на голубом небе стали реже. Мы с дедом с раннего утра пилили и кололи дрова, складывая их в поленницу на дворе. Но вот, расколото и уложено последнее полено, убраны топоры и рукавицы.

- Что ж, - говорит дед, - за ужином можно и по рюмочке. Что на ужин будем готовить?

- А все готово. С обеда картошка осталась, да банку рыбных консервов откроем.

Никак не могу привыкнуть к тому, что вином здесь называют водку или самогон, а портвейны, кагоры, вермуты и пр. - “красным вином”. “Красно вино” тут не пьют даже пьяницы, говорят: “отравиться можно”.

- Ерунда это.

- Ничего не ерунда! Мне мама сколько раз говорила: “Володька, не режь так хлеб, вдовцом будешь”. И что? Вот… пожалуйста!

Я начинаю резать хлеб большими кусками по всей ширине буханки.

Я подаю нож, но видимо рано разжимаю пальцы, нож падает на пол.

- Ну вот, мужик придет, – ворчит дед.

- Да, ерунда это.

- Вот, как надо резать, понял?

- Чего это вы режете, рыбу чтоль? – вдруг раздается у нас за спинами мужской голос. Мы резко поворачиваемся и видим, что у печки стоит сосед.

- О! Валер Алексеич – приветствует его дед, - а я и не слышал, как ты взошел. Какая рыба? Мы с утра с дровами провозились.

- А я на озеро ходил со спиннингом. Семь штук поймал, не надо ли одну?

- А давай, пожалуй…, чем банку-то открывать…

- Вот! – подает сосед щуку на килограмм.

- Дак долго ты озеро-то хлестал?

- А часа три кидал. Но плохо очень: за лопухи задевает, две блесны оставил. Надо с лодки кидать, а я с берега. Ну, пойду, до свидания. Надо баню топить.

- Кто же баню в четверг топит. Раньше только в субботу топили. Бывало, дежурной с каланчи увидит дым из бани не в субботу, так сразу “тревога!” Али в милицию сообчит, что в бане самогон гонят.

- Не те времена, Владимир Иванович. Ну, захотелось всем баньку, вот и топлю.

- Как там Анна Андреевна?

- Хворает.

- Ну, поклон ей.

- До свидания!

- Ступай с Богом! Это ж надо, жизнь пошла, баню в четверг топят! Да рассказать бы про такое лет 30 назад, никто бы не поверил.

Дед никак не может успокоиться. Я, тем временем, беру нож и большую тарелку в одну руку, щуку - в другую:

- Я в огород пойду рыбу чистить.

- Из желтой бочки воду бери, она не поганая.

- Знаю.

- Ковшик там же.

- Да знаю-знаю.

- Погодь, и я с тобой.

В огороде около бочки с водой небольшой столик, на котором удобно чистить рыбу. Я, не спеша приступаю к этой процедуре. Дед стоит рядом и внимательно смотрит на мои руки.

- Что, опять что-то не так делаю?

- Нет-нет, все так. И я эдак же чищу. При чистке рыбы что главное? Желчь не раздавить, а то рыба горчить будет.

- А почему раньше бани только по субботам топили?

- Как почему? – удивляется дед, – А потому что… Когда еще топить-то? Шесть дней в неделю работали, в субботу короткий день. Сходил в баню, во все стирано переоделсь, а в воскресенье все чистые, опрятные в церковь. В тридцатых годах церкви позакрывали, а мылись все равно по субботам. Как же иначе? А то, что сейчас,… это ведь бардак! Порядок забыли. Валер, какой аккуратной, как порядок любит, а вот… в четверг… Я мыслю: не привирает ли Валер, неужто и правда 7 щук за 3 часа поймал? Как думашь?

-Думаёшь?

- Ага!

- Ну, давай – соглашается дед.

Какое это удовольствие: плыть рано утром по реке, когда она словно зеркало, а от воды клубами поднимается пар. Плыть по протоку среди лилий и кувшинок, где вода так прозрачна, что видны стайки рыб у самого дна. А в тех местах, где ширина протока всего полтора – два метра, и с одного берега на другой перекидываются ветви тальника, создается впечатление, что плывешь по сказочному коридору с зелеными стенами и потолком. Бывает, что в таком месте прямо перед лодкой окажется вдруг дикая непуганая утка, да так и поплывет впереди, словно указывая путь; или от берега к берегу, выпучив испуганно на нас глаза-бусинки, торопливо проплывет ондатра. А на озере как красиво! Лес, небо, облака – отражаются в воде, как в зеркале. Фотографируй, потом долго будешь фотографию в руках вертеть: где верх? где низ? Одно и то же.

Сегодня мы взяли котелок, картошку, лук, соль и часов в 11 варили уху. А, когда собирали дрова для костра, дед меня здорово отругал. Я увидел в лесу грибы (белые, подосиновики) и принялся было их собирать, но дед приказал “это дело прекратить!”:

- Мы зачем сюда приехали? За рыбой! Вон, слышь в лесу ухают “ау – ау!”? Это грибники идут. Грибы им оставь, они нонче не наши, а ихние. Чужое не бери! Примета есть…

Полдень позади. Зеркальной глади на воде сейчас нет, небольшие волны от легкого ветерка едва слышно ударяют о борт лодки. Мы разговариваем тихо – рыбалка. Когда доносятся удары колокола с каланчи, мы одновременно считаем, проверяя друг друга: “Один… два…”.

- Два отбили?

- Два.

- Два часа, через час домой – строго говорит дед. Я молча киваю, соглашаясь.

Из-за леса раздается глухой грохот, похожий на отдаленные раскаты грома. Мы с дедом удивленно переглядываемся и поднимаем головы. Над нами на чистом синем небе медленно плывет пара белых безобидных облачков.

- В заготзерне баржу разгружают, - говорит дед, - либо на нефтебазе бочка на железну палубу упала.

По воде далеко слышно, и не только звук колокола из села, но и низкие звуки, которые так легко затухают на суше. До нефтебазы и заготзерна от нас по воде – километров пять, по прямой – четыре. Мы, успокоившись, продолжаем рыбалку.

Вдруг из-за леса раздается другой звук, словно отдаленный взрыв. Кое-где у берега от этого звука плеснулась рыба. Мы снова поднимаем головы, теперь более внимательно вглядываемся в небо над лесом. Нет, ничто не предвещает грозы. Даже стрекозы летают, как обычно. Дует слабый ветерок. Солнце парит… Рыба клюет…

- Самолет? – спрашивает дед. Я пожимаю плечами.

- Самолет – снова успокаивается дед и снимает на мгновение картуз, чтобы вытереть пот с лысеющей головы. Продолжаем ловить, никаких звуков больше не слышно.

Волны становятся меньше. Приятно смотреть на поплавок на спокойной воде, тогда хорошо видна поклевка.

Дед снова снимает картуз, морщится и, как мне кажется, ни с того, ни с сего говорит:

- Слушай ко, а ведь дело-то не ладно.

- Что такое?

- Гляди ко, где стрекозы?

Стрекоз действительно нет. Нет ни мух, ни комаров. Нет больше плеска рыбы. Ветер стих полностью. Солнце светит так же ярко, но почему-то перестало парить. Небо над лесом голубое, но какое-то не такое.

- Видишь, тишина какая? – спрашивает дед, – Жди урагана. Над лесом маленькое облачко видишь? Какие у него края?

- Красные, розовые какие-то.

- Это пыль, песок в небе. Быстро сматывай удочку!

- Так грома-то не слышно.

- Сейчас услышишь. Налетит быстро.

Дед не успевает договорить, как небо озаряется яркой вспышкой и, словно выстрел из пушки, раздается гром.

- Откуда молнии, откуда гром? – удивляюсь я, – Ни дождя, ни тучи…

- Скорее бы дождь пошел, – объясняет дед, - это самое опасное время, начало грозы. Я еще, когда в Затоне электриком работал, читал, что электричество в такие моменты вырабатывается из-за трения этих самых песчинок в воздухе. Сухая гроза самая опасная. Налегай на весла! Успеть бы до перевоза.

Теперь за лесом стал виден край тучи. Туча, словно многослойный пирог, эти слои можно видеть только тогда, когда смотришь на приближающееся высокое грозовое облако. Нижний слой свинцово-синий, слой повыше – серый, еще выше – желтый, а верхний – белый. На втором слое белые вкрапления с малиновым оттенком.

- Плохо дело, – говорит дед - когда белое на сером, град будет. За огород беспокоюсь, побьет все.

- Как бы нас не побило. Может, под мостом переждем, как я в прошлый раз?

- Это не та гроза… Домой, милый, домой!

Падают первые редкие капли дождя. Они очень большие, теплые. На дне лодки, лавочке, корме они оставляют следы диаметром сантиметров по пять. Мы уже в протоке из Семейнища в Голубое. Вот и мост через проток, под ним уже собираются разводить костер двое знакомых мне рыбаков:

- Здорово, парень! Сегодня с отцом приехал? Здравствуйте!

- Давайте к нам. Опять попали…, едрёныть…

- Доброго здоровья честной кампании, - отвечает дед, снимая картуз, - Нет уж, мы рванем к перевозу, а там нам рукой подать.

- Что батько-то у тебя какой несговорчивый? – спрашивает меня один из рыбаков.

- Это дед мой.

- Де-ед? Деда надо слушать – говорит рыбак, и, повернувшись к мосту, тихо добавляет:

- Только вымокните!

Мы выплываем в Голубое. Вдалеке видна знакомая плоскодонка, а в ней сидит парнюга в шляпе и очень быстро гребет к нам.

- Во, дает! – удивляется дед, - Силён!

Парнюга тем временем оборачивается, перестает грести и вдруг встает в лодке, разведя руки в стороны. Он, конечно, узнал меня, и в этом жесте читается крайнее удивление. Он словно спрашивает: “Что такое? Куда? Надо под мост! Чаю на костре согреем, побалагурим”. Я тоже перестаю грести, развожу руками, а затем постукиваю себя по запястью левой руки. Мой жест должен означать: “Что делать, обстоятельства. Времени нету”. Парнюга понял меня, но продолжает стоять в лодке. Видимо, это должно означать недоумение. Ну, ничего, сейчас ему под мостом рыбаки расскажут, что это дед меня к перевозу увёз.

Крупные капли падают то реже, то чаще, но сильный дождь пока так и не начался. Однако по всему понятно: вот-вот “ливанёт”. Молнии бьют уже где-то совсем рядом. Мы теперь в другом протоке и у нас нет обзора, но от вспышки в небе до раската грома порой не проходит и двух секунд. Нам помогает плыть сильное течение, видимо вода в реке убывает быстрее, чем в озере. Поворот…, еще поворот… Мы выплываем в Ветлугу и оба перестаем грести. Перед нами удивительная картина: другого берега реки просто нет, там нет ни песков, ни воды, ни неба, там все светло-серое. Там ливень.

Мы резко поворачиваем лодку в сторону понтонного моста. Мост виден только наполовину,… теперь на треть,… а вот его и вовсе нет. Но нет и дождя!!! Я слышу шум, похожий на шум приближающегося самолета, и вдруг… Ощущение сравнимо только с тем, когда над вами опрокидывают ведро холодной воды. Капли просто ледяные, такого дождя я раньше никогда не видел.

До перевоза (домика у моста) мы не успели доплыть всего нескольких метров. Разговаривать бесполезно, все равно ничего не слышно. Мы едва видим друг друга. Причаливаем. Выбираемся из лодки, которая сразу стала наполняться водой, втаскиваем ее повыше на берег и идем под навес к дому. Навес теперь не спасение, т.к. на нас уже нет ни одной сухой вещи (вымокли мы в прямом смысле до нитки), но и продолжать путь не представляется возможным.

Мы стоим под навесом, смотрим друг на друга и с досадой качаем головами: “Чуть-чуть не успели”. Что ж, нас предупреждали…

Ливень прекращается так же резко, как и начался. Небо нисколько не просветлело. Ветер сильный, порывистый, но дождя почти нет. Стало холодно.

- Поехали? – предлагаю я.

- Это еще не конец. Надо бы подождать, сейчас главное представление начнется.

- Ждать-то холодно, а так двигаться будем, грести. Через двадцать минут у лестницы будем.

- Что ж, поехали… А ты, вот, без шапки!

Пока сталкиваем лодку, я все думаю над последними словами деда. “Что он имел ввиду? Вот он в шапке, а толку-то от его картуза, его даже не выжмешь”.

- С Богом! – говорит дед, когда лодка отходит от берега. Проплываем между понтонами моста. Стараемся плыть недалеко от лесного ярового берега, там сильнее течение. Скорость лодки большая. Я налегаю на весла изо всех сил, а дед помогает кормовым.

- Посмотри!

Я оборачиваюсь… Впереди ничего не видно. Верх…, низ…, все одинаково серого цвета.

- Давай на ту сторону, на пески. Там и переждем - предлагаю я.

- Поздно, - отвечает дед, - Убирай весла.

Нас накрывает дождем. Теперь ливень сопровождается каким-то свистом. Капли больно ударяют меня. Что уж говорить об открытых частях тела, даже плечи чувствуют удары через плотную дедову спецовку. Кисти рук горят, т.к. я инстинктивно закрыл голову руками, а в локтях ощущается неприятный холод. Только теперь я понимаю: идет град! Градины размером с фасоль и летят, как пули. Да, шапки-то у меня и нет. В рукава насыпалось града, и он тает под локтями. В лодке полно воды, а на ней плавает толстый слой круглых льдинок. Шум дождя, ветра… Свист от падения града в воду. Молнии бьют совсем рядом: и впереди, и позади лодки.

Берег то виден, то нет. Но вот над головой показались провода высоковольтной линии. Стоп! Надо разворачиваться и плыть вдоль проводов. Вот лодочная станция, вот место, где приковываем лодку. Куда теперь? В сторожку!

В сторожке тепло, как в бане. Топится печка. В маленькой комнатке уже человек семь, да еще мы пытаемся разместиться. Стоим плечом к плечу. Я дрожу от холода. Минут через пять дрожь проходит, а через десять становиться тепло. Я выглядываю за дверь, дождь лишь моросит. Туча ушла, но куда – непонятно. Гремит отовсюду. Над нами сквозь рваные облака проглядывает голубое небо.

- Пошли! – говорю я деду. Дед благодарит сторожа за обогрев, прощается со всеми.

Поднимаемся в гору, шагаем медленно. Тяжелые промокшие кирзовые сапоги хочется снять и идти босиком. Гроза теперь впереди. Дождь там сильный, но не ливневый. Вдалеке виднеется поле, в дымке дома деревни, большой деревянный коровник… Молния ударяет прямо перед этим зданием!

- Я уж думал, в коровник ударила, - говорит дед.

Проходит еще секунд пять, и мы видим, как над крышей коровника поднимается пламя. Одновременно с каланчи доносится частый звон: “Бом-бом-бом-бом”… Подходим к главной улице, по ней со свистом проезжают две пожарные машины.

- Не потушат, - говорит дед.

- Почему? – спрашиваю я.

- А так… Примета есть.

Мы приходим домой. Я бегу переодеваться, а дед первым делом идет в огород. Долго ходит там.

В доме тепло. Сухая одежда добавляет комфорта. Я наливаю воды в чайник и ставлю его на электроплитку. Решаю проверить, есть ли свет. Щелкаю выключателем… Точно, света нет. Либо где-то замкнуло провода, либо оборвало ветром, либо еще что – гроза.

Дед очень любит горячий чай, а сейчас выпить горячего весьма кстати. Я наливаю воду в самовар, отщепляю лучину, поджигаю, кладу углей... Ба! трубу открыть забыл. Готово!

Приходит дед, с него течет вода.

- Не пойму, тут вроде и града-то не было, только ветер. Рубероид на дворе кое-где пооторвало, а так все в порядке. Ты, что это удумал? В грозу самовар ставить?! А, как шарова молния в трубу влетит?

Дед, гроза уже кончилась.

- Умылось небушко, - говорит дед, - Теперь, как одеялом облаками укроется. Ненастье будет. Будет-будет. Сейчас посидим и пойдем воду в баню носить.

С желоба, что под крышей, натекла полная ванна воды. Теперь заполним дождевой водой обе бочки: и для холодной воды, и для горячей. Дождевая вода мягкая.

- Можно? – раздается в дверях женский голос.

- Пожалуйста! – вскакивает дед, - Анна Васильевна, добро пожаловать. Садись ко чай пить.

- Спаси Христос. Пожар-от видели? Коровник-от?…

- Да-да-да…- перебивает дед, - Дак, как? Что слышно, коров-от спасли?

- Да коров-от спасли, а коровник-от сгорел.

- Дак я сказал, что не потушат. Слушай ко, вот чего, а град-от был здесь, али нет?

- Был. Ну дак, как началсь, я ухват в окно кинула, он и прошел.

- Верно, молодец, а то бы все побило.

- Дак у других-то, чай, побило.

- Да, это ты от нас отвела. Свету-то наверно до утра не будет.

- Дак, наверно.

Я с радостью слушаю этот разговор. Мне нравиться местный говор, понятны заботы, волнения этих людей, интересны их рассказы о прошлом, совершенно сказочные истории, приметы… Я понимаю, что многие приметы – это предрассудки, пережитки, суеверия и.т.д., но интересны. Хотя…, кому они нужны сейчас. Техническая революция, космические полеты, а тут…

И все же, я, как коллекционер антиквариата, впитываю услышанное и увиденное в этом удивительном заволжском крае, запоминаю сказки, приметы, предания, говор, чтобы потом записать, т.к. верю, что записанное когда-нибудь станет чистым, живительным воздухом в нашей загазованной атмосфере.