- Опять дрыхнешь? А всё на рыбалку просишься! Вставай давай! Сходим на реку поблеснить.

- Что, уже пять часов? – бормочу я спросонья.

- Кто ж на рыбалку в пять часов встает? Хороши рыбаки в пять часов уж половину улова имеют. Вставай по-скорому, светает.

- Встаю-встаю! Два спиннинга возьмем?

- Один. С лодки блеснить будем, со дна. Значит, одному на веслах сидеть надо, лодку держать. Хороши рыбаки двумя рукам и с веслам, и с удой справляются.

- А мы с тобой, значит, нехорошие? – удивляюсь я, сползая со своей постели на сундуке в сенях.

- Мне тебя поучить надо, как хорошу рыбу ловят, это во-первых. Хоть и не время еще. В августе, как вода похолоднее станет, щука на блесну брать будет!

- А во-вторых?

- А во-вторых, сейчас попробовать половить тоже можно.

- Потому что у нас сегодня дел нет?

- Дела у нас полно! Сегодня крышу крыть у Кокоревых начнем. А попробовать поблеснить в такую погоду надо. Всего часа на два и сходим.

На улице слышен шум, словно от сильного дождя, а в сенях необычно холодно. Я быстро подхожу к двери, открываю ее, и… замираю пораженный такой переменой в погоде. После стольких солнечных, жарких дней, свинцовое унылое небо кажется неестественным, совсем не утренним. Оно темно-серое. “Такого неба не бывает”, - мелькает в голове. Никакого дождя нет, но ветер просто ураганный.

- Ну и шутки у тебя! – поворачиваюсь я к деду.

- Никаких шуток, - ругается дед, - сказано одевайсь, рыбачить пойдем.

- Вот и неопытны или молодые рыбаки эдак жо, увидят погоду пасмурну, да с ветром и дома сидят. Ветер-от низовой, а вчера еще погода стояла. Клёв будет!

- Низовый?

- Ну да, снизу по течению реки дует, значит южный. Волну большущу подымает, с бурунами. Одному в такую волну с нашим ботником и со спиннингом не управиться, а вдвоем просто: один ловит, другой лодку кормовым веслом держит, чтоб не перевернуло.

- Понятно. Чай пить будем?

- Какой чай? Идем-то всего на чуть-чуть. А потом, может ведь и дождь пойти.

*************

На улице сумерки. Мы идем к реке мимо больших тополей. Ветром наломало много тополиных веток, теперь они лежат на дороге.

- Дед, а давно в селе тополя посадили?

- Нет, недавно. Отец рассказывал, что сам еще сажал, когда молодым был, значит в восемьсот девяностом, что ли. А до этого здесь тополей и не бывало. Ты помнишь, как лодку правильно к волне держать?

- Носом – отвечаю я. Дед даже останавливается возмущенный таким ответом.

- Каким носом? – дед подбирает на дороге щепку, держит ее двумя пальцами, а свободной рукой изображает накатывающую волну, - Что с лодкой-то сделашь? “Носом”. На первую волну лодка взойдет, а вторая ее полностью накроет. Она точно под вторую волну уйдет. Не носом! Не бортом! Плечом держать надо! Градусов на тридцать к волне разворачивать. Понял?

- Понял-понял. Да я знал, просто забыл.

- А волны-то не все большие, большую волну метров за двести видно, она, будь здоров, катит.

- Такую волну тоже плечом встречать?

- Нет. Лодку не удержишь. У нас руля нет, ты же кормрвым веслом держать будешь. Если к большой волне плечо подставишь, тут же развернет боком, и тогда вторая волна в борт ударит и перевернет нас.

- Как же быть? Я видел, как на лодках и носом к волне ездят, и ничего.

- Так чем же большую волну встречать? Не носом, не плечом, не бортом.

- Дном!

- Как?!

- Дном! Ты к волне лицом сидишь, я спиной. Ты мне все время говоришь сколько до большой волны осталось. Как останется метров десять – считай вслух: десять, восемь, шесть, четыре, два… И оба на дальний от волны борт наваливаемся.

- Да, ведь мы сразу перевернемся!

- То-то и оно, что нет! Станем переворачиваться, а волна как раз в дно ударит и нас на место поставит. Только таким способом на нашей лодчонке в такую погоду и можно устоять. Раньше все эдак же ловили, а сейчас чего… Всё позабыто! Ботников-то все меньше, да и мастера, что их делали уходят. Выдолбить ствол осины просто, а вот развернуть его над костром, тут чутье мастера требуется. Сейчас же все больше дощаные лодки делают, да вот “Казанки” появились железные.

- А я думаю, в такую погоду и на “Казанке” захлестнуть может.

- Чего ты все боишься? Я старой не боюсь, и ты не бойся!

Мы подходим к угору и замираем на высоком берегу. Кажется, что река течет в другую сторону, волны с высокими пенистыми гребнями набегают с юга.

- Неужели в такую погоду что-нибудь можно поймать.

- Эх… - вздыхает дед, поражаясь моему неверию, и начинает спускаться вниз по лестнице.

Лестница на угоре большая, пролетов двенадцать. У нижней ее части стоит сторожка. Сейчас из трубы этого маленького бревенчатого домика вылетает, быстро развеиваясь ветром, сизый дымок. Когда мы спускаемся по последним ступеням, дверь в сторожке открывается, и на пороге показывается сторож. Несколько мгновений он пристально смотрит на нас, потом, улыбаясь, говорит:

- Здорово, здорово! Ты, какого года-то? – интересуется дед.

- Девятнадцатого.

- Вот, был бы ты лет на пятнадцать постарше, может, и не удивлялся бы.

- Интересно посмотреть, как вы ловить будете, не пришлось бы спасать.

Подходим к лодке. Она стоит в затончике, где волн нет, только рябь на воде. Дед чему-то улыбается.

- Хорошо, что вода убыла, лодка-та почти вся на берегу, а то бы мы с полчаса отчерпывали.

Сталкиваем лодку, усаживаемся. Дед устанавливает распашные весла, и, предупреждая мой вопрос, поясняет:

- На всяк случай, а потом спиннинг на весло класть удобней.

- Давай метров на сорок от берега! – кричит дед.

- Понял! – также громко отвечаю я. Ветер шумит в ушах.

- Держи лодку все время в плечо! – напоминает дед.

- Держу! Большой волны пока не вижу!

- Ну и хорошо, я намётываюсь. Смотри, чтобы леска у меня всё время вертикально вниз стояла. Если на тебя отклонится, греби вперед; если от тебя отклониться, тогда табань!

Я киваю в ответ. Ветер мешает дышать. От брызг лицо и руки становятся мокрыми. На реке, конечно же, нет ни одного рыбака, только мы, два ненормальных поперлись в такую-то круговерть… Стоп! Вон она!!!

- Дед! Вижу волну большую, она выше других раза в два!

- Далёко до нее?

- Метров сто

- Пятьдесят… Тридцать…Пятнадцать… Восемь…Пять… Два… Волна!!!

Мы быстро наваливаемся на противоположный борт… Волна ударяется в дно лодки и, приподняв ее, отбрасывает метра на три не причинив никакого вреда.

- Вот эдак и делай! – удовлетворенный моим первым опытом, командует дед, - А сейчас, отгреби, отгреби скорей! Вишь, леска-то у меня под борт ушла.

Я делаю несколько резких движений веслом. Мне не верится, что в такую погоду можно что-нибудь поймать. Настроение у меня вовсе не рыбацкое, дед же напротив очень доволен, глаза его смеются, а лицо просто сияет от удовольствия.

- О, чаще наметывться надо, дно внизу неровное.

- А как ты узнал? – интересуюсь я.

- Держи поровней. Во! Леска вертикально встала. Смотри: наметываюсь, блесну отпускаю. Видишь леска ослабла, это блесна на дно легла. Теперь подтягиваю ее сантиметров на двадцать… Осталось подергивать. Минуты через две снова наметнусь.

- Ясно. Снова волна появилась… Восемьдесят…пятьдесят… двадцать…десять… шесть…три… волна!

Мы в точности повторяем пять минут назад отработанные действия. Эта волна оказалась помощнее, мне пришлось ухватиться рукой за кормовую лавочку.

- Да, поймаем ли чего? – тоскливо спрашиваю я, - Может, домой? А то холодно больно…

Но по всему видно, что деду очень нравиться такая рыбалка. Он преобразился, в глазах лучится радость, азарт. Вдруг он двумя руками хватает спиннинг и кричит мне:

- Ого! Зацепил! Давай подсак!

- Я бросаю весло в лодку, опускаю подсак в воду, но в волнах ничего нельзя рассмотреть.

- Вот она! – кричит дед, - Да вот же! Подсачивай, Серёжко, батюшко, подсачивай, подсачивай!

Мы вытаскиваем килограммовую щуку. Дед запихивает ее в рыбацкую корзину с крышкой:

- Есть щурёнчишко! Горизонт чист?

- До волны двадцать метров!

- Хорошо успели. Встречаем волну.

Через двадцать минут нам удается поймать еще одну такую же щуку. Теперь и я вхожу в азарт ловли. Дед же напротив успокаивается. Он теперь часто посматривает на небо:

- Кабы дождь не пошёл. Ты замерз?

- Нет!

- А меня уж пробирает. Может, хватит?

- Ну, давай еще немного, мне понравилось.

- Тогда давай на середину реки, даже чуть к тому берегу, там попробуем.

Мы уезжаем далеко от берега, волна здесь еще больше.

- Дед, а почему большая волна только раз в пять-десять минут появляется?

- Дак это тебя надо спросить, ты ведь в институте-то учисся. Говорят они как-то там накладываются друг на друга. Если удачно наложатся, тут она большуща и образуется. Выравнивай лодку, я блеснить начинаю.

Приступаем к ловле, но вдруг слышим долгий призывный гудок теплохода. Большое нефтеналивное судно движется прямо на нас.

- Вот чудеса из чудес! – удивляется дед, - Такие баржи огромные в верховья только по большой воде проходят, в мае да в июне. Не иначе, изломалсь там, да только сейчас бедный возвращается. Смотри, кака громадина, борт-от, как гора.

- Пустой, потому что. Вон от ватерлинии сколько до воды!

- Ты за волнам-то поглядывашь?

- Да, все в порядке. Дед, а ведь он нам гудит!

- Да он идет медленно, успеем отъехать.

- Дед, давай сматываться, сейчас он нас раздавит на…!

- Да погоди, хоть еще пару раз дерну, вдруг, именно сейчас и тяпнет! Ой! О-ой!!! Едрена вошь! Зацепл! За корягу видать зацепил! А батюшки!… Что делать-то, а?!

- Что-что? Режь леску!

- Ой, блесны-то жа-алко! Блесна-то старая, сам паял. Ой, блесна-то хороша-а!

- Сматываться надо, сейчас раздавит!

Гудки теплохода теперь превращаются в какую-то африканскую музыку, а по громкоговорителю из рубки нам что-то кричат. Я успеваю разобрать только два крепких слова.

- Ах, ты леший с ним! Блесны-то жалко! – продолжает сокрушаться дед.

- Всё, я гребу в сторону!

- Буду слаби давать, леску с катушки сматывать, - принимает, наконец, решение дед.

Пронесло? Как бы не так! Крутая волна от буксира словно соединясь с речной волной утраивает свою высоту. Этой волны нашему ботнику не выдержать. Напрасно мы стараемся скорее добраться до берега, она настигает нас. Берег здесь пологий, и волна становится круче. Кажется, еще немного, еще пара гребков и всё… Но.. Лодка поднимается на гребне… Нас разворачивает вдоль берега и бросает на красный береговой песок. Волна тут же уходит, а мы сидим в лодке на берегу, смотрим друг на друга, не веря, что спаслись, да еще остались сухими. До кромки воды метра два – два с половиной.

- А спиннинг-то здесь? – вспоминаю я о рыбалке.

- Корзина здесь с рыбой… О! И спиннинг здесь! – удивленно говорит дед, - А блесну, конечно, оторвало… Сейчас леску смотаю, посмотрим.

Дед начинает быстро вращать ручку спиннинговой катушки, и вскоре из воды выныривает блесна.

- Ты гляди! Цела! – радуется дед.

Мы так и сидим в лодке, целиком стоящей на песке. После бурной качки нам приятно ощущать ее неподвижность.

- Надо же, - удивляется он, - знать и в такую погоду берёт!

- Это только сейчас. А часа через два ненастье начнется, и уж до хорошей погоды клева не будет.

- Ишь ты, дед-от у тебя знает всё, - весело подмигивает мне сторож, и снова обращается к деду:

- А вот скажи, сколько это ненастье продлиться?

- С дождем день, да без дождя день.

- Во как! А я думаю, так не меньше недели. Дует-то как!

- Вот увидишь. Слушай-ко, вот чего…

- Чего?

- Вот дело-то в чём…

- В чем?

- Мы лодку-то на свое место не поведем. Ладно? Прикуем у тебя здесь.

- Да, ладно, приковывайте, - соглашается сторож.

Мы запираем лодку в том же положении, как ее и выбросило на берег. Медленно подходим к лестнице.

- А идти-то пошибче надо. Пожалуй, сейчас польёт, – замечает дед.

Небо становится еще темнее, кажется, что туча стелится по земле. Но мы поднимаемся по лестнице медленно, часто останавливаемся и смотрим на реку. Она кажется светлее неба, потому что гребень каждой волны пузыриться белой пеной.

- А ты хотел крышу крыть, - выговариваю я деду, - В такую погоду слетим с крыши-то!

- Да нам еще до того, как на крышу лезть, много сделать надо: листы подготовить; концы загнуть; клямры нарезать…

- Клямры?

- Ага. Я потом покажу, что это такое.

- Кто ж тебя учил кровельным работам?

- А учился понемногу, мужики учили, жизнь учила.. Вот, священник раз пригласил кровельщиков купол церковной покрыть. Те и так, и эдак… Всё никак рассчитать не могут, как правильно лепестки вырезать. Батюшко на это смотрел-смотрел, а потом взял всё сам вырезал им и говорит: “Ну, что, крыть тоже мне?”

- А кто в Воскресенском священником был, ты помнишь?

- Их несколько было. Я когда в школе учился, у нас уроки по закону Божьему вел Кармазинский. Ох, как мы его любили! Так хорошо нам все рассказывал. Самые хорошие уроки его были. А когда настоятель приходил, то скучно было, тот все сложными фразами, да поучительно… Это ведь талант иметь надо, чтобы рассказывать интересно. Вот был Данилушко, мужик до-обрый, чайную держал. Сколько им с Макар Макарычем говорили: “Продавайте лучше в ваших чайных спиртное, доход будет впятеро больше!”, а они только: “Не хочу, чтобы народ спаивали”. А, как лето подойдет, Данилушко чайную закрывает, и по святым местам паломником отправляется. Где он только не побывал! Был он малограмотный, а книжки имел. Бывало, придешь к нему, он даст книгу: “Почитай мне!” Книжка “Жития святых”. Я – мальчишко, мне чаю нальют, блинов дадут: я то угощаюсь, то читаю. А Данилушко сидит, слушает и плачет, так ему это чтение нравилось. Мужики ему говорили: “И чего ты такой верующий?”, а он им: “Эх, мужики! Если бы вы знали, что там… Вы бы лоб разбили, молясь”. Вино Данилушко пил в своей жизни один раз на собственной свадьбе, до этого никогда не пил и после тоже. Болтали, что какой-то плохой случай у него на свадьбе произошел, после этого он вино и возненавидел. И правильно! Ничего хорошего в этом нет. Вот я все думаю совсем спиртное не употреблять. Ты как считаешь?

- Так ты, ведь каждый год собираешься бросить вино пить.

- Думаешь?

- Точно!

- Да? Ну, ладно.

Мы поднимаем головы, мельчайшие капли дождя временами словно застывают в воздухе. Кажется, что летят они не вниз, а по направлению порывов ветра.

- Начинается круговерть, теперь дома сидеть будем? От такой водяной пыли нигде не спрячешься, – предполагаю я.

- Это быстро пронесет, а потом, когда настоящий дождь пойдет, под навесом работать будем. Смотри ка, что за мужик идет, ты его знаешь?

- Нет, а что?

- Да так, что-то смотрит на меня, а я не узнаю.

На пустынной улице это первый встреченный нами человек. К реке в такую погоду без особого дела никто не пойдет, поэтому, видимо, дед проявляет к прохожему особое внимание. К нам приближается старик, одетый точно так же, как и дед: на нем такая же спецовка, кирзовые сапоги, картуз… Идет он по противоположной стороне дороги, явно не собираясь подходить к нам очень близко, но не отрывает от нас взгляда.

- Не узнаю, - повторяет дед тихо, и вдруг, снимая на мгновение картуз, громко восклицает: - Ан Аныч!.

Старик на другой стороне дороги уже поравнялся с нами, он замедляет шаг, снимает свой картуз, и, слегка наклонив голову, так же громко отвечает деду:

- Ан Аныч!

- Ну, как живешь? – спрашивает дед.

- Всё эдак жо, а ты?

- И я, эдак жо. А с этим видишься?… Ну, как его…, захлестнуло! К тебе все ходил…

- А, Петрович?

- Да.

- Помер.

- Да ну? Да-а… Что ж, все там будем. Ну, счастливо тебе!

- И тебе счастливо!

- Кто это? – спрашиваю я деда.

- Да я и сам не знаю.

- А разговаривал!

- А почему не поговорить, поздоровавшись, почет не сделать?

*************

Дождь постепенно становиться сильнее, теперь уже частые мелкие капли не зависают в воздухе, а быстро летят к земле. Становиться холодно, быстро намокшая куртка больше не согревает. Но вот и дом. Сейчас затопим печку, приготовим обед, поедим, и будем разговаривать за чаем на кухне, и потом в комнате, пока послеобеденная дремота не заставит деда проспать часок, сидя на стуле у письменного стола.